Пятьдесят девственниц - Страница 18

Первый корабль захваченный после того, как мы стали пиратами, достался слишком легко — судно это запросило пощады сразу же, как из нашей катапульты вылетело первое ядро. Я даже призадумался над тем, сколь выгодно быть вольным мореплавателем, — из общей добычи на мою долю достался неплохой камзол и сабля. Но вот другое судно…

Стрелы со свистом проносились над моей головой и я поминутно укрывался за фальшборт. Ядра летели не токмо с нашей стороны, но и от противника. Кому-то совсем рядом от меня таким ядром снесло голову, а потом мы пошли на абордаж.

Издавая воинственные кличи не хуже остальных, я, тем не менее, предпочел вовремя споткнуться, чтобы, ворвавшись на вражескую палубу, иметь перед собой не менее десятка широкоплечих товарищей по ватаге. Мне даже не пришлось никого рубить.

Груз этого судна наших товарищей не впечатлил, большее значение имело то, что у нас стало на один корабль больше, я же без труда определил, что в огромных, перевозимых нашим трофеем, бочках находится самое настоящее земляное масло, о свойствах которого был изрядно начитан.

Два дня я потратил на опыты, используя в качестве емкостей всевозможные глиняные горшки, и разбавляя вещество всевозможными маслами и жирами, а потом продемонстрировал своим товарищам зажигательную смесь, которая прилипает к дереву и горит даже в воде.

Капитан и наиболее уважаемые члены нашей ватаги совещались около трех часов, прежде, чем решили, что столь разрушительные снаряды надо употреблять крайне осторожно, дабы не сжечь добычу до того, как мы успеем ее захватить, и употреблять без меры, если речь идет о том, чтобы отбиться от королевского крейсера, желающего захватить нас.

Досужие умы могут укорить меня в том, что я поставил науку на службу морскому разбою. Со своей же стороны отвечу им, что сделал я это ради спасения собственной жизни и, что, не я, так кто-нибудь другой, снабдил бы вольных мореплавателей подобными снарядами.

Как бы то ни было, с тех пор я постоянно пребывал при одной из метательных машин, что позволяло мне идти на абордаж в последних рядах.

Была во всем этом деле и существенно неприятная сторона: желая меня уважить, вольные мореплаватели именовали созданное мною вещество не иначе, чем Бесова Смесь или Бесов Огонь, и, как я не объяснял им, что описание подобного рецепта читал в старинном фолианте, оставались при своем заблуждении. И, поскольку до сих пор можно еще встретить такое название, должен прямо сказать, что появилось оно вовсе вопреки моей воле.

Так носились мы по морю, наводя страх и ужас на торговцев, а эскадра наша состояла уже из четырех кораблей и, кроме камзола с саблей, появились у меня уже красные шаровары, но, тем часом, извилистый путь наш все ближе и ближе приводил нас к заветной капитановой мечте — освобождению брата, и, приблизившись к порту Глухая Бухта, мы и вовсе перестали нападать на корабли, чтобы соблюсти необходимую для нашей цели скрытность.

Мне же, по мере приближения к этой цели, становилось все тревожней.

19

Нет слов, чтобы описать те терзания духа, которые посещали меня, покуда капитан и Быстрые Глазки пребывали в порту Глухая Бухта, выясняя обстоятельства нашего дела. Но, наконец, они явились на борт, узнав все необходимое о корабле, который повезет на каторгу припасы.

Отплыв от порта подале, мы легли в дрейф и, наконец, встретив означенный корабль, атаковали его и взяли на абордаж. Команду большей частью перебили, а остальных сбросили за борт.

В ходе этой операции нам удалось получить все необходимые секретные знаки и, еще через неделю, захваченное нами судно входило в Бухту Черепа — порт королевской каторги — по берегам которой теснились многочисленные бараки с узниками. Пришли мы под вечер, дабы избежать разгрузки, потому что в бочках из под солонины, которую мы скинули за борт, укрылась большая часть нашей команды. Быстрые Глазки изображала купеческого сынка, которому папаша доверил осуществить сделку, я — ее слугу, а капитан Свирепая Акула — шкипера. Дюжина пиратов у которых, как он выразился, рожи не самые бандитские, изображала матросов. Крикун и Трина были юнгами, впрочем, им было рекомендовано не путаться под ногами и на палубе лишний раз не показываться.

После обмена любезностями, осмотра судна и обильных возлияний, а хозяева не приминули использовать прибытие нашего корабля в качестве повода для пирушки, на которую я, по счастью, приглашен не был, разошлись заполночь. Быстрые Глазки на этом застолье смогла очень тонко выведать, где именно на каторге в обычае помещать пиратов, чья вина не столь сурова, чтобы карать их виселицей. Я же в это время, вместе с остальными членами команды, высвобождал из пропахших тухлым мясом бочек наших товарищей по пиратскому ремеслу.

И вот, три вооруженных до зубов отряда растаяли в ночи. Два из них направились к бастионам прикрывавшим узкий выход из бухты, с целью вывести из строя метательные машины и дать знать остальным нашим судам, что потеха близко. Отряд же под командованием Свирепой Акулы, к которому присоединилась и Быстрые Глазки, направился освобождать узников.

В ужасном волнении застыл я возле метательной машины на палубе нашего судна сжимая в руке не зажженный до поры факел. Ковш катапульты был до предела взведен и заполнен огневыми снарядами моего собственного изготовления, а рядом, держа в руках потайной фонарь с закрытыми шторками, стоял Маленький Крикун. Лишь плеск волн, да поскрипывание швартовочных канатов нарушали эту зловещую тишину, но тут…