Пятьдесят девственниц - Страница 56

— Ох! Нам нужно построить баню, — вспомнил я. — Тоже достаточно тяжкие труды.

— Мы назовем ее «Источник Позднего Рассвета», — подбодрила меня рыжеволосая приятельница. — В конце концов, построить здесь баню придумал ты.

Я почел за благо согласиться.

58

Когда мы вернулись в дом вдовицы, последняя сидела заключив в объятия Крикуна, который, понося меня последними словами, оплакивал девство своей горячо любимой сестры. Вдовица также утирала с лица слезы и горевала о девстве дочерей.

— Успокойтесь, все обошлось как нельзя лучше! — объявила Глазки пересекая порог. — Нам четверым удалось уберечь свое девство.

— Никогда так не пробовала, — призналась вдовица, услышав, что именно мы сделали. — Я и подумать не могла, что можно вонзиться таким образом.

— Я бы вас в этом просветил, не будь я столь уставшим, — сказал я. — А, в прочем, есть еще Крикун с которым вы, кажется, успели подружиться.

— Ах, добрый мой сударь, я просто пожалела милого мальчика, — смущенно покраснела вдовица.

— Тем приятней для вас обоих будет эта ночь Я же улягусь с Джилой, на которой завтра собираюсь жениться, — ответствовал я. — И не далее, чем завтра лишу ее девства.

— Ах, милый мой зятек, — произнесла она. — Завтра же можете делать с ней, что захотите. Несколько не по обычаю, конечно, что до того вы развлекались со мной, ну, да Боги нас простят.

— Мы не развлекались, а творили очень серьезный магический опыт, — поправил ее я. — Изначально, даже, трудно было предположить, насколько он окажется серьезен.

На следующий день мы начали отмечать свадьбу по местному обычаю, то есть, ходили по всем дворам деревни и, угощая их обитателей вином, объявляли о моем с Джилой браке. Попутно искали работников для постройки здания бани.

Вечером, в семейном кругу, отпраздновали свадьбу и, наконец, мы с Джилой оказались на нашем супружеском ложе. Вдовица при этом легла спать с Крикуном, Глазки же расположилась в одной постели с Триной и Моной.

Коль скоро эта моя супруга была той, которую выбрал я сам, не буду нарушать приличия и излишне описывать подробности нашей первой брачной ночи. Скажу только, что лишить Дэжилу девства оказалось совсем несложно.

Потом я несколько заснул и был разбужен весьма ощутимым толчком в бок.

— Любимый супруг, давай же поиграем еще раз, — предложила соседка по постели.

— Милая Мона, — сказал я, зевая и просыпаясь окончательно, — если бы я не мог отличить девственницу от женщины, я бы, верно, принял тебя за сестру. А так, скажи, что ты в моей постели делаешь?

— Могу я, хотя бы, попробовать, — смущенно хихикнула Мона. — Сестрица не будет злиться, если ты разок примешь меня за нее — у нас все оговорено.

— Завтра же будешь замужем за Крикуном, — навалившись на девицу сверху пообещал я, лишая ее девства.

— Что ж, мамочке с ним нравится, — хихикнула Мона. — Дадут Боги, понравится и мне.

На утро же я объяснил Нете почему именно Моне желательно выйти замуж за Крикуна и мы отметили еще одну свадьбу. Правда, я не спал всю ночь и стерег Джилу — теперь, когда и она, и ее сестра были недевственны, различать их не было никакой возможности. Мысль же о том, что моя жена может изменить мне с Крикуном, казалась непереносимой.

Еще пару недель ушло на постройку бани, потом же, распрощавшись с милой вдовицей, мы отправились в дальнейший путь. Уходя, обеим сестрам я вручил по золотому. Излишне же ревнивому Крикуну пришлось объяснить, что нельзя рассчитывать на хорошие отношения с женой, коли не задобришь золовку.

Селение следовало за селением. Пошли уже края нашего родного королевства, но, чем дальше, тем более отношение к нам становилось все настороженнее.

Изрядную долю вины за это нес мой магический посох. В нашем королевстве маги, вообще, пользуются дурной славой, я же считал ниже своего достоинства называться иначе, чем Поздний Рассвет из магической ложи дварфской столицы.

Сие приводило к тому, что на ночевки нас принимали весьма неохотно, либо же, вообще, отсылали к людям, у которых в здравом уме и трезвой памяти никто не остановится — к травникам, ведунам и кузнецам.

Именно так в селеньице Тугое Вымя мы попали на постой к Большой Гелл. Примечательна, для меня эта особа была с двух точек зрения: во-первых, это была первая женщина-кузнец, которую я в своей жизни встречал. Во-вторых, она являлась девственницей, что было совершенно удивительно, ибо было ей отроду уже двадцать семь лет.

Гелл нам всем сразу же понравилась, потому как, узнав, что мы из страны дварфов, тут же принялась обильно нас привечать и угощать. Увидев же на моей шее серебряный знак с изображением молота и наковальни, она начала оказывать мне всяческие знаки внимания и почтения.

Как мог, я объяснил доброй девушке, что, хоть я и маг, по дварфским законам имеющий право входить в любую их гильдию, но в гильдии кузнецов ни разу не был, ибо в этой, столь закрытой для всех посторонних, гильдии побывать мне было недосуг, но она продолжала оказывать мне всяческие знаки внимания.

Дождавшись же пока спутники мои улягутся спать, она вызвала меня в свою кузницу и распалила горн, дабы ночная прохлада не беспокоила нас.

— Ах, сударь, — сказала она и извлекла из самого темного угла кузни сверток. — Взгляните на это.

Я взглянул и увидел самый прекраснейший меч из всех, каких я когда-либо видел в своей жизни.

— Я работаю над ним уже три года, — сказала Большая Гелл, — и, все-таки, чувствую его незавершенным. И, коль скоро, никакие мои старания не улучшат его, я знаю только одно — меч этот должен стать магическим, иначе же он не будет завершен никогда.