Пятьдесят девственниц - Страница 98

102

К падчерице моей мы явились в дом незадолго до полуночи, воспользовавшись указанным ею потайным ходом, с наружной стороны коего оставили, как и собирались, Крикуна.

Поскольку прийти в дом знатной дамы, каковой была вдова губернатора, в армейских своих одеяниях, сочли мы неприличным нашему достоинству, вещи пришлось собирать среди всех подчиненных нам солдат. Особливо же помог кашевар Кривой, одолживший мне красные с бахромой, совсем такие, как были у меня в бытность мою пиратом, шаровары.

Пройдя тайным ходом, который большей частью пролегал под землей, мы выбрались из-за двери в парадной зале. Дверь эта со стороны залы прикрыта была картиной, изображавшей некую нагую нимфу, сама же зала прилегала аккурат к столовой, где находилась Орна со своими гостьями.

— Поверь мне, Бес, здесь совершенно безопасно, — выбравшись из хода, оглядевшись и прислушавшись сообщила моя рыжеволосая сообщница. — Ни малейших признаков засады. Твоя падчерица сдержала обещание.

После сих слов я смело распахнул двери в столовую и вошел.

Разговор меж дамами шел, тем временем, о всяческих придворных сплетнях: мол, каким образом такая-то и такая-то удостоилась монаршего внимания. При появлении же моем, беседа замерла на полуслове.

— Как… папенька… вы? — изумленно пробормотала Орна. — С кем это?..

Изумление ее было тем более естественно, что ожидала она меня одного, нас же прибыло двое.

— С кем еще может прибыть славный шкипер Бес В Ребро, как не со своим капитаном Быстрые Глазки? — вопросом на вопрос ответил я ей и тут же продолжил. — Позволь же, Глазки, представить тебе мою милую дочурку, о которой не раз рассказывал я тебе во время наших продолжительных плаваний.

Глаза гостивших у Орны дам округлились не то от ужаса, не то от удивления. Впрочем, дамой была лишь одна из них — миловидная особа лет тридцати пяти. Вторая же, без сомнения, была девицей и от роду ей было не более шестнадцати.

— Счастлива познакомиться с вами, сударыня! — разом сбросила шляпу, как всегда, одетая на мужской манер Глазки и рыжие волосы ее тут же разлеглись по плечам. — И впрямь, он так много о вас рассказывал.

— Ах, право слово!.. — Орна, которой пошел сейчас уже восемнадцатый год, настолько смутилась этой похвале, что разалелась и поспешила прикрыть лицо веером. Ее гостьи тоже скромно потупились. — Но, папенька, вы здесь… И почему?..

— Возле этого города закопано у меня двадцать сундуков с серебром, — занимая место за столом, на ходу пояснил я. — А мы с Глазками решили сыграть в кости по крупному: двадцать сундуков с ее стороны, двадцать — с моей. Оказавшись рядом с тобой, не мог же я не навестить мою ласковую и кроткую дочурку!

— Ах, папенька! — воскликнула тут Орна. — Я не могу принимать вас в своем доме! Ведь вы — враг Короны и Веры!

— Да плевать он хотел и на Корону, и на Веру, — занимая место за столом по левую от меня руку ответствовала Глазки. — Вы нас сюда не приглашали, мы сами вторглись в ваш дом. Считайте себя нашими пленницами и не волнуйтесь, под утро мы вас освободим.

— Заметь, однако же, нравы среди нынешней знати, — не утерпев, вставил я, подставляя спутнице своей чистую тарелку и нагружая оную превосходным салатом из омаров. — Я-то, как пришел, сразу представил тебя, дочурка же моя не потрудилась назвать имена этих милых особ.

— Ах, Бес, — подцепив серебряной вилкой маленький кусочек оказавшегося пред ней деликатеса, вздохнула рыжеволосая. — Все мы, твои ближайшие друзья, знаем, насколько ты знатен. Но стоит ли козырять своей знатностью и лишний раз напоминать о том титуле, которым ты не можешь величать себя до поры. Где ныне благородство древних родов? Где уважение детей к родителям?

— Ах, папенька… — посмотрев то на нее, то на меня, промолвила Орна. — Я, может быть, слишком растерялась… Быстрые Глазки… И вы… В моем доме! Это так неожиданно. Знайте же, что перед вами княгиня Лигудская, супруга нашего королевского адмирала, и ее дочь Энна. Мы здесь собрались по-дружески поболтать и вовсе не ожидали вашего визита.

Меж тем, я положил себе уже салату, а Глазки, достав из-за пояса нож, отрезала изрядную долю лежавшего в центре стола окорока сначала мне, а потом себе.

— Ах, бедный адмирал, — вздохнул я, подхватив со стола серебряную вилку и придерживая ей свою долю окорока, которую тут же начал кромсать ножом. — Никогда не поймать ему меня во Внутреннем море. Так и будет весь Королевский флот безуспешно ловить меня и моего друга-капитана!

— Но почему же? — изумилась княгиня.

— Как? Вы не знаете? — окорок был восхитителен, я с наслаждением прожевал и проглотил первый кусок. — Однажды я надругался над собственной дочерью и она в сердцах прокляла меня, попросив Богов, чтобы поход, в который я ухожу, никогда не закончился. Чем дальше, тем более я подозреваю, что Боги снизошли к просьбе обиженной мною девочки. Вечно обречен я странствовать по морям и никакой Королевский флот ничего с этим поделать не в силах.

— Скажу вам даже больше, — вставила тут с аппетитом уплетавшая окорок Глазки. — Уж сколько раз не попадали мы в безвыходные, казалось бы, передряги, как вдруг происходит в голове какое-то кружение и, глядь, корабль наш уже совсем в другом месте. И ни преследователей нет, никого! Представляете?

— Да что вы говорите? — изумилась княгиня.

103

— Ах, папенька, — пробормотала Орна, — не думала я, что сказанные в сердцах слова…

— То-то и оно! — в показной суровости перебил я ее и, подхватив со стола изящный чеканный сосуд красного вина наполнил кубки всех присутствовавших. — Не могу возразить, злодеяние мое было ужасно и, по отношению к тебе, поступил я бесчестно, но, вышло ли что-нибудь путное из твоего проклятья? Вот, ныне обречен я вечно преумножать свои злодеяния, носясь беспрестанно по морям, и захватывая груженые сокровищами корабли. Было бы еще, куда тратить добычу, а то, ведь, закапываю на самых разных островах, чтоб никому не досталось. И зачем, только, я делаю это?